Страшный африканский зверь - всечтовлапыпопалоед.

Бармалею из Африки придется уступить свой статус самого опасного и кровожадного злодея.

Всегда считал, что на писательском поприще, удел писателей женского пола это слезливые романы, про неразделенную любовь рабыни Изауры к какому-то коню, толи местному олигарху, толи местному красавчику, у которого от избытка мышц на ягодицах лопается обтягивающая их одежда. Или на худой конец, писатель женского пола, захватывает в плен группу писателей, и те, сидя в сырых подвалах-казематах за кусочек сыра, пишут ей тексты, как это делает Дарья Донцова. Сильно упрощая, одно и тоже событие мужчины описывают грубоватым языком, женщины слезливым. Ярким примером является «Волкодав» Марии Семеновой и «Конан» Роберта Говарда, и там и там есть непобедимый герой, но Волкодава без слез читать нельзя, а Конан наоборот, читается грубо. Так я и оставался в своем заблуждении, пока не наткнулся на историю про африканского «Рики-Тики-Тави» в трактовке новоявленного Джека Лондона. В самом конце повествования про самого опасного хищника африканских прерий, указан автор. Попробуйте без подсказки определить пол автора заметки. 

Мохало-Лохало на берегах Лимпопо - это не вымышленный зоопарк для пострадавших животных, это вотчина африканского Айболита, типа зверинца челябинского Карена Даллакяна. 

Внимание – ненормативная лексика!!! Только для читателей старше 18 лет. 

В 1996 году в ЮАР эколог Брайан Джонс спас молодого медоеда, небольшое милое животное, похожее на барсука, и поместил его в Реабилитационный центр диких животных Мохолохоло. Назвали зверька Стоффл. 
— Ну блядь, охуеть теперь, — сказал медоед, который позволил спасти себя только потому что желал приключений.

Оклемавшись, Стоффл начал с того, что угондонил на территории центра всех кроликов, молодых оленей и степного орла. Орел пытался сопротивляться, но медоеду было похуй на его мнение. Размявшись, он отправился на кухню, где работал персонал. 
— Ну чо, бляди, не ждали? — радостно оскалился Стоффл, и принялся гонять людей по кухне.
Персонал весь был из местных, так что проявил редкостное благоразумие, просто съебавшись с дикими воплями, и не пытаясь ловить медоеда. 
— Трусы хуевы, — вздохнул зверек. — Дорогие африканские боги, как же мне скучно… 
Он сожрал и покусал все припасы, спокойно открыл холодильник, выбрал все самое вкусное, и ушел, еле волоча набитое брюхо. На пути ему встретился доктор Джонс.
— И чо мне теперь с тобой делать? — задумчиво спросил ученый. 
— Да мне похуй, — лениво заметил Стоффл, питавший некоторое уважение к спасителю. — Давай подеремся? Спорим, я тебя отпизжу? 
— Нет уж, — отказался эколог. — На волю я тебя выпустить не могу, ты не адаптирован к дикой природе. 
— Да неужели, бля? — заржал медоед. 
— Да, я сделаю тебе отдельный загон. 
— Ну не говори потом, что я не предупреждал, — ухмыльнулся Стоффл.

Его поместили в загон, с деревьями и травой. Медоед просидел там пару часиков, но только потому что выбирал: кого ему уебать следующим. 
В этот раз не повезло львам. 
Стоффл залез на дерево, и с диким воплем: 
— А, бля, сука, пиздец вам, рыжие! — десантировался на несчастных хищников.
Медоед устроил у львов кровавую мясорубку, но в конце концов был ранен, и его поместили в лазарет. 
Выписавшись, он снова оказался в загоне, и тут же собрался ко львам, бурча: 
— В прошлый раз не добил же мудаков… 
— Мистер Джонс, мы вас пиздец, как умоляем именем свободы и демократии, — взмолились львы, — Избавьте нас от этого отмороженного уебана. Он же нам все лапы и морды расхуячил. 
Львам усилили ограждение.
— Хули лапы марать, — рассудил медоед, снова съебался из загона, и отправился гонять шакалов, гиен и дикобразов. 
— Ратуйте, бля! — орали звери, носясь по реабилитационному центру, а Стоффл победно хохотал. 

Тогда эколог соорудил для него загон с высокими каменными стенами. 
— Да опять похуй, — пожал плечами медоед, собрал камни со всей территории, сложил их в кучу, и по ней перемахнул за стену.
Выбравшись, он не стал мелочиться и отправился прямо в дом к Джонсу, по пути пожирая и пиздя всех, кого встречал. 
— Ну говорил же, что мне похуй? — заявил Стоффл, ворвавшись в дом, и до усрачки напугав семью доктора. — Давай все же подеремся?
Медоед был отмороженный, а доктор упорный. Он приказал очистить загон от камней. 
Тогда Стоффл накатал комья из грязи, высушил их на солнце, снова сложил горку, и отправился по ней пиздить дрожащих от ужаса львов. Джонс упорото закрывал Стоффла, а тот так же упорото сбегал, используя все средства: забытые грабли, ветки. Научился открывать засов, делать подкоп…

Но самое интересное, что все люди страшно полюбили Стоффла за эти выебоны, так он там и живет, стращая всех подряд и пожирая все, что видит.
Медоед — самый главный похуист и отморозок в животном мире. У него нереально толстая шкура, которую даже стрела пробить не может, чо уж говорить о зубах и когтях других зверей. Медоеды, ясное дело, любят мед, и ходят за птичкой медоуказчиком, которая находит гнезда диких пчел и зовет подельника свистом. Птичке выгодно: она после медоеда дожирает оставшиеся пчелиные личинки.

— Ты вообще опизденел, Винни–Пух ебаный? — удивляются черные африканские пчелы, когда медоед засовывает в их гнездо счастливую харю. — Мы ж ядовитые. 
— А мне похуй, — говорит медоед.
И действительно, у него иммунитет к большинству природных ядов. Полежит, оклемается, и все. Чо уж там, медоед способен угондонить любую змею. Охуев от наглого нападения, змея, конечно, кусает упоротого зверька. 
— Уй, бля, помираю! — взвизгивает медоед, и действительно падает, бьется в конвульсиях, затем замирает.
— Фуууу, пронесло, — вздыхает змея. 
Но через пару часиков организм справляется с отравлением, медоед вскакивает, и с воплем: 
— Ага! Лихо я тебя наебал? — бежит дожирать змею.

Вообще, медоеды жрут все: фрукты, овощи, птичек, рыбок, змей, маленьких крокодилов, домашний скот, мед, насекомых, падаль. И умеют тоже все: лазать по деревьям, прыгать, бегать, плавать, с дикой скоростью рыть глубокие норы в твердой земле. А еще медоеды изворотливые, потому что у них свободная шкура, и они могут перемещаться внутри себя. Челюсти у них такие, что перегрызают к хуям любые кости. 
Мало того: они еще умеют вонять, как скунсы. И если сцепляются с хищником, для начала лишают его обоняния своим секретом.
Плюс ко всему, эти твари нереально умные. У них нет схемы охоты, они всегда действуют по обстоятельствам и вдохновению. 
Если добыча намного крупнее медоеда, и это самец, медоед культурно отрывает ему яйца, и, насвистывая, ждет, когда тот истечет кровью.
Короче, это «Чужие» животного мира. Врагов у медоедов нет, это они всем враги. Ни львы, ни леопарды не хотят связываться с похуистом, который способен выйти против десятка зверей сразу. Медоед страшно обижается, что с ним никто не хочет драться, и когда ему скучно, идет сам пиздить всех подряд.Людей медоеды стараются избегать. Но в 2007 году, в иракской Басре, пошли слухи, что появились медоеды–людоеды, которые нападают на людей по ночам. 
Потом вроде это не подтвердилось. Но учитывая характер этого маленького злобного похуиста, я не была бы так уверена.

© Diana Udovichenko

Автор сего хулиганского опуса Диана Удовиченко, и это не единственный художественный шедевр, есть и другие, правда их не читал. Вот страничка автора: